Забыть всё! Рассказ о казаках без политики.

          Рассказ полностью вымышлен, и не имеет никакой тождественности с реальной жизнью.

Все совпадения случайны. Никакого сексизма, шовинизма, и казачьего

перфектционизма в рассказе нет.  

Автор.

 

                Красно-коричневый бакен, степенно покачивался на донских волнах, поднятых ободранной «Волгонефтью», что ползла порожняком, по извилистому фарватеру близ хутора Малинина. Бизнесмен Сан-Саныч Мошнянский задумчиво глядел на свежеокрашенную ступеньку домика на базе отдыха завода N, коя перешла в его собственность путём незамысловатых махинаций или банального рейдерского захвата. Или – «отжал» — как поговаривал сам Сан-Саныч. Всё более задумчивый, он макнул кисточку в поносно-коричневую эмаль, которая была немыслимо разбавлена растворителем, и покрасил еще пол ступеньки.  Оглядев неудовлетворительный результат, Сан-Саныч вдруг разразился дикой бранью:

                — Сука! Ссссукааа! – и бросил кисточку в жестяную банку. Краска ехидно плеснула, прям на штанину бережно носимого Сан-Санычем двадцать лет костюма «Монтана».

                — Сука! Я твой рот бутылкой в жопу! – гневно орал он, яростно бросил банку под домик, и снова мучительно задумался. Идея с экономией краски провалилась, придётся докупать, а это лишние расходы.

                Жена Сан—Саныча Марина Ашотовна косила траву купленным недавно триммером, дочь Жанна стряпала на обед суп из анакомов*. Семья Мошнянских готовилась к курортному сезону.

                * — анакомы – лапша быстрого приготовления популярная на Дону в период 1990—2010 годов.

                С июня подтянулись отдыхающие, и както раз, подсчитывая скудные доходы, Марина Ашотовна вспомнила про необычного гостя базы отдыха по имени Иван. Все четыре года, в кои база была в собственности Мошнянских, по нескольку раз за лето, приезжал этот самый Иван. Высокий, худощавый, закрывающие лоб и полшеи тёмно-русые кудри, зоркие зеленоватые глаза. Сдержанный, вечно на своей волне, приезжал он на дорогих иномарках, в багажниках которых лежали кучи разных проводов, выключатели, пилы, болгарки и прочий инструмент какого—то рок клуба, так он сам говорил. Он привозил с собой на отдых дорогое спиртное, и много коктейля Ягуар, коим поил каждый раз новых девиц, которые дебиловато ржали, обпившись его, и вели себя крайне распущено.

                — А знаешь кто он? – засосав пухлыми губищами макаронину анакома вопросила Марина Ашотовна.

                — Неа! – лениво зевнул Сан-Саныч, распахнув огромный рот с редкими гнилыми зубами.

                — Это сын Аксайлова.

                — Директора «ООО Металл-крад» шоль?

                — Ага. Так я что видела по прошлому августу, он значит приехал с девками, и пили они Самбоко ...

                — Мама, не «самбоко», а Самбука. – поправила Марину Аштовну дочь Жанна, облизывая майонез с толстых как сосиски пальцев.

                — Что ты мать учишь?! Самбука—бамбука, не в том дело, я то бутыль подобрала, и в городе посмотрела – тыща двести стоит!

                — Да ты что!? – подняв кудлатую бровь до самой лысины удивился Сан-Саныч.

                — Так это еще не всё! У них эта самбука-бамбука закончилась, так он достал мобильник без кнопок, дорогущий, тыщь двадцать стоит, и значит, позвонил, заказал суши, пиццу, самбоко, так через час такси приехало, и он знаешь сколько отдал?

                — Сколько?!

                — Пятнадцать тыщь!

                — Ооооо! – страдальчески завыл Сан-Саныч схватившись за волосатую грудь.

                — Так в кошельке у него была пачка денег, вся сотня тыщ, не меньше!

                — Что ж за чёрт? – тарабаня пальцами по столу шипел Саныч. – Как бы с него эти деньжищи то выудить?

                Мошнянские решили приобрести дорогое спиртное, чтоб затем в три дорого перепродать его загулявшему Ивану. Закупили по дешевке виски, самбуку, рассчитали людоедскую наценку, и принялись ждать Ивана.

                В одну из пятниц, на рычащей спортивным глушителем иномарке приехал Иван. Но в тот день, он был не с очередной девкой, но с двумя небритыми парнями. Они заарендовали лодку, и всецело посвятили себя ловле рыбы.

                — Ничё-ничё! – потирала ладони Марина Ашотовна. – вечером бухать начнут, тогда им и впарим самбоко!

                Парни наловив рыбы действительно начали выпивать, но пили они водку из чистейшего медицинского спирта разбодяженного дистиллированной  водой в пятилитровой бутылке, и делали пошловатые комплименты Жанке.

                — Какой он гад жадный этот Аксайлов! – возмущался Сан-саныч, — а где Жанка?

                Но Жанны нигде по близости не было. Не было и одного из ивановых друзей Вени. Сан-Саныч терзаемый самыми неприятными отцовскими подозрениями, обошел всю базу, вышел на залитый лунныйм светом пляж, но дочери нигде не нашел.  Позже, к выпивающим Ивану и Митяю вернулся Веня, вид у него был немного уставший, но довольный. Иван и Митяй одобрительно захлопали в ладоши, но Веня протестующе замахал руками воскликнув:

                — Ничего не было! Наливайте! – и причел за стол к гогочущим дружбанам.

                — Вот сука! – сплюнув под ноги злобно рычал Сан-Саныч и тут увидел дочь, которая с довольным видом суетилась возле хозяйского домика поглядывая на Веню, который подняв в её сторону стопку водки провозгласил:

                — За Вас, мадемуазель!

                Побагровевший от ярости Сан-Саныч подойдя к дочери топнул ногой и злобно прошипел:

                — Ты что отца позоришь сука!

                — Что?! – невинно округлив глаза и пухлые как пельмени губы возмутилась дочка.

                — Ты где была?!

                — Тайну разузнавала!

                — И сколько сантиметров «тайна»?!

                — Фу! Папенька, ничего не было!

                — Я тебя сука утоплю! Я твою армянскую маму вые@у!

                — Что такое? Что такое? – закудахтала Марина Ашотовна.

                — Мама, он на меня наговаривает!

                — Курва! Блядища! – не унимался Сан-Саныч.

                — Молчи Сашхэ!

 

 

                     — Мама! – округлив до невозможности рот, громким шепотом сказала Жанна – Я теперь всё знаю! Мне Веня рассказал, и я знаю, как из Аксайлова все деньги выудить!

                Саныч подняв бровь, перестал материться, Марина Ашовна зашкребла правую ладонь, ногтями и в ожидании открыла рот. Жанна оглянувшись по сторонам, призвала отца и мать в домик, и полная торжества начала доклад.

                — Веня мне всё рассказал, они, казаки!

                — Я тоже казак! – гордо провозгласил Сан-Саныч  — у меня отец усы носил, а дед Орман Давидович лошадь украл...

                — Молчи Сашхэ! Молчи несчастный!

              — Так вот, — торжественно продолжала Жанна, — Веня рассказал, что если казак забывает обо всём, то становится щедрым. В древности, был один очень богатый и очень жадный русский царь, и казаки напоили его зельем, от которого он забыл, что он жадный, и раздал им свои богатства и лошадей. Так вот, если опоить таким зельем Аксайлова, то он забудет о том, что он жадный и всё потратит!

                — И ради этой глупости ты прокувыркалась час с этой казачнёй! Да мой дедушка комиссар, его бы к стенке, мать твою так!

                — Нет не глупость это!

                — Молчать Сашхэ! – стукнула по столу Марина Ашотовна – Жанна умная, вся в меня, поэтому разрабатываем план.

                Мошнянские ломали голову, где раздобыть зелье, а троица парней всё гуляла. Митяй заводил на бояне песню:

 

Когда мы были на войне,

Когда мы были на войне,

Там каждый думал о своей

Любимой или о жене.

 

                По утру, Веня вновь ухватил призывно накрасившую губы Жанну, и как бы невзначай подсказал, что есть тут неподалёку настоящий казак – дед Тихон.

***

                Над бессергеневским займищем разлился молочный туман недавней ночи. Но лучи скорой зари, уже зажгли позолоченный купол, видневшегося на далёком бугре станичного храма. Хутор Малинин почти полностью спал. Хозяйство нынче держали лишь немногие старики, и выгоняли они худобу на попас, к зданию разобранной на кирпич школы, да останкам завода по производству травяной муки, который разобрали на металлолом новые малининские хуторяне Магомед и Асланбек Алиджабаровы. Старик Тихон Липатов проспал на 10 минут. «Совсем старый стал!» — подумал он, проведя ладонью по лицу, словно собрав с него остатки сна, вскочил с кровати, спешно перекрестился на потемневшие от времени образа. После рванул в сени, черпнул из ведра воды, и жадно выпил с пол литра столь нужной живительной влаги. Баба его, Фёкла Варсонофьевна, стояла на базу и хмуро сгрудив брови, цедила через марлю свежесдоенное молоко. Дед Тихон, опасливо поглядывая на неё сквозь засиженное мухами окно сеней,   торопливо надевал портки. Неслышно ступая из хаты, он пытался невидимо пробраться в сарай, но бабка услыхав его, тут же не на шутку разразилась нравоучениями.

                — Старый байбак! Погляди на себя, опух весь от пьянки, тфу!

                — Ничего похожего! – глянув на себя в зеркало заднего вида прикрытого плёнкой от балагана ИЖ-ака, возразил Тихон, и залихватски подкрутил белые как снег усы.

                — Ышь! – злилась Фёкла Варсонофьевна – Я этого Веньку кочергой по горбу настукаю! Чтоб духу его тутоть не было! Ыыышь! Гадость какая!

                — А что Венька то? На рыбалку мальчишки приехали, так я им ямку показал...

                — «Ямку показал – ямку показал» — передразнила бабка – тебе самому уже в ямку пора, а ты шляешься по ночам с малолетками. Ыыышь! – и легонько толкнула отвязавшегося телёнка, что стремился сунуть свой розовый кожаный нос в ведро с молоком – ступай Айдар, ступай.

                Дед нырнул в сарай, спешно заседлал старого равнодушного коня, по молодецки вскочил в седло. Чуть привстав в стременах, он приложил ладонь к бровям, всмотрелся в перекрытый рваными тучами восток, и кипящим басом проговорил:

                — Дождь к обеду будет.
                Фёкла взглянула на него, он был похож на всадника с картины «Три богатыря».

                — Тормозок возьми, — строго, но уже без лютования  сказала бабка, и кивнула на заботливо собранный сидор, и погладила телёнка Айдара.

                – Ступай, — скомандовал дед коню, и на ходу, склонившись свесившись на бок с седла, схватил сидор, забросил его на плечи, затем привстав в стременах сказал – «поехали!» и оглушительно громко испустил нечистый дух. Телёнок с перепугу бросился бежать и перевернул пустую цыбарку, от грохота которой он галопом побежал прям сквозь толпу курей и уток, те в свою очередь кудахтая и крякая разлетались по сторонам, кошка молнией взобралась на жердёлу возмутив воробьёв, а перепуганный пёс выскочив из будки лаял во все стороны, не понимая, что случилось.

                — Ах ты сатана! Кто же тебя Тихоном то назвал?! – закричала бабка, а дед стремглав выехал  на улицу, и отправился к окраине хутора, где уже жевали траву заждавшиеся пастуха коровы.

                В тот день Марина Ашотовна решила найти деда Тихона и на мужниной шестёрке выехала в степь, где среди выжженной солнцем травы, бурело хуторское стадо коров. Дед расседлал коня, и хлопнув его ладонью по крупу, благословил на попас. Сам же присев под столетним караичем ,  и тоскливо глядя в степь заговорил:

                — Эх, разливы были горем, да без них горее. Бакланцы ишь как замелели, вон, ерик шел, сейчас же и камыша там нема. А рыба то? Один душман да верхоплавка, эх... Помню, как раскулачили нас, так осетра сюда на нерест заходили. А как вода сойдет, так по 30 пудов рыбы накидачками[1] набирали. А в Дону что? Берег выкупили Алиджабаровы, Тышлангань, Шланготян... тфу как их? Тышлангняны, чёрт их за ногу - не проехать не пройти. А ведь деда моего и отца наделы были... Каждый год бахчу на Ростов везли, на своейной барже... Всё отняли... воду засрали… Всюду пришлые, всюду чужаки…

               От мыслей деда отвлёк грохот изношенного ГРМ Жигулей, едущих в его сторону прямиком через степь. Авто остановилось, и с фырканьем заглохло, зачадив все вокруг ядовитым выхлопом, свидетельствующем об износе поршневых колец.  Из машины вылезла Марина Ашотовна. «Чёрт тебя принёс не сама ты приехала» — подумал дед Тихон.

                — Здрасьте дед Тихон!

                — И вам не хворать.

                — Я к вам дед по делу.

                — Усегда готов – хитро прищуриваясь погладил бороду дед.  

                Марина Ашотовна рассказала ему историю о казаках, о московском царе, о зелье для забывания, и прочие истории рассказанные Венькой Жанне.

                — Так что дед, ты у нас казак настоящий, расскажи рецепт сего зелья, а чтоб разговор лучше говорился, вот! – Марина Ашотовна  нырнула в машину, и вытащила холодненькую чакушку водки.

                Дед про себя подумал – «ай да Венька! Вот же наплёл армяшкам историй!» — и усмехнувшись, снова сделал очень серьёзный вид.

                — Тут нужно повспоминать. – Тихон вытащил из сидора тормозок, и перочинным ножиком соорудил из половинки огурца стопку.

                — Понимаешь дед, житья нету! Приезжает жадный казак с кучей денег, и ничего не тратит – жаловалась ему Марина Ашотовна.

                — Да-да – наполнив импровизированную рюмку соглашался дед. Он поглядел на Марину Ашотовну, потом в степь, и глянув в небеса молвил:

                — Эх! Во гресе роди мя мати моя! [2]– и оглушил стопку, закусив бурелым помидорчиком, неторопливо заговорил. 

                — Ну значит слыхал я эту историю и об этом зелье еще от своего деда Петра, но рецепт сей наш, казачий. Дед строго-настрого запретил об нём гутарить. Но так уж и быть! Соберу я тебе Марина Ашотовна сие снадобье, вопрос решаем.

                — И сколько? – закусив в ожидании губу вылупила карие глазищи Марина Ашотовна.

                — Тридцать тыщь.

                — Оооо! Дед, давай рублей за триста?!

                — Нет, золотая моя, мы не на базаре петрушкой торгуемся.

                — Ммммм... Ну хорошо дед, по рукам!

***

                В очередную пятницу, ревя прямотоком, спортивное авто Ивана мчалось по дороге в Малинин. Зазвонил телефон, и Веня, предупреждал Ивана:

                — Братуля! Смотри, дед Тихон арямнке что-то намутил, поэтому гляди аккуратней. Он кстати нам проставиться обещал за таких дураков, и прибавку к пенсии, так что самогонка, и каймак на опохмел нас ждёт.

                — Ничё Веня, А армяне, хрен чем меня напоят, да даже если и напоят, то хрен чего я забуду.

                — Гляди Иван! Дед предупреждал, ничего у них не пей, а то всё на свете забудешь.

                — Ага, всё будет ничтяк!

                — Добро! До связи.

                Прибыв на базу, Иван как обычно заарендовал домик, и стал попивать Джек Дениелс сам, а очередную подругу поить Ягуаром. Все шло как обычно, но подпитый Иван забыв Венин наказ, принял от Марины Ашотовны подарок для постоянного гостя – армянский чай.

                — Пейте Вано-джан! Пейте изумрудный вы наш – раскланивалась перед ним Марина Ашотовна.

                Иван выпил. Спустя минут пять глаза его сначала округлились, потом помутнели, а затем он ощупывая голову, словно проверяя есть ли она вообще, поглядев остекленевшими глазами на Марину Ашотовну сказал:

                — Чёт я забыл...

                — Самбоко заказать! – захлопала в ладоши Марина Ашотовна, и её похожий на баклажан нос засиял краснотой восторга или артериальной гипертензии.

                — Её самую! залихватски махнул рукой Иван.

                — Ахчи! Самбоко! – радостно заорала Марина Ашотовна.

                — Две! Не! Три бутылки! – щёлкнув пальцами заорал Иван и допил остатки армянского чая.

                Радости Мошнянских не было предела! Иван, позабыв о своей скупости заказывал элитное спиртное вёдрами, угощал им всю базу,  с криками – «за всё плачу!». Под утро, окончательно расходившись, он потребовал цыганей с медведем для угара. Сан Саныч привёз тестя дедушку Ашота, тот хоть и не был цыганом, но душевно пел в караоке – «Джан болес-болес» и тряся волосатым курдюком жарил шашлык. Иван залез с бутылкой Джек Дениелс на крышу домика, и весело хрустя шифером танцевал гопак, пока не проломил крышу провалившись внутрь. Затем начал орать:

                — Пива! Пива всем бля! И раков! За усё плачу!

                Позже Иван возжелал кубинские сигары, тайский массаж, и погонять на водном мотоцикле. Сан-саныч окончательно ушатав мотор своей шестерки, привез сигары, массажистку кореянку из сауны, и договорился насчет водного мотоцикла, проплатив за своё счёт людоедскую ставку аренды. Пока Сан-саныч ездил, Иван угостил всех особей женского пола Мартини, и решил их отвезти на лодке, чтоб пофотографироваться на середине Дона. Но отплыв от берега, он забыл, чего он хотел, и стал выбрасывать девок за борт, распевая:

...И за борт ее бросает,
В набежавшую волну...

                Последняя девка, весила около центнера с небольшим, и на отрез отказалась выбрасываться из лодки, в итоге, в процессе борьбы, лодка была утоплена. Иван всё не успокаивался, и взяв у Марины Ашотовны матрас, выплыл на середину Дона и преградил путь огромной барже.

                — Рыбы мне бля! – орал он, и со всей силы бил кулаком в ржавую ватерлинию. Изумлённые матросы пытались оттолкнуть Ивана от баржи пожарным багром,  а капитан, отчаянно гудел сиреной и неразборчиво матерился в громкоговоритель. Позже Иван приплыл, и оглядывая привезенную Сан-санычем кореянку спросил:

                — Это что за Джеки Чан? С пасеки сбежала чтоль?

                — Нет Иван-джан, это специалист по тайскому массажу. Вы же сами заказали китаянку.

                — Да? Я заказал? Чёт я забыл. А привики у нее сделаны? А то она желтая.

                — Так она китаянка, они там все желтые.

                — Аааа. Чёт я забыл.

                Безумный угар длился до понедельника, обессилившие от удовлетворения потребностей Ивана, Мошнянские вывели счет:

                 

Самбука	22 бутылки	11 000
Джек Дениелс	18 бутылок	10 800
Мартини	17 бутылок	4063
Водка «Белуга»	3 бутылки	1890
Кока кола	33 бутылки	825
Сигары	20 штук	1800
Пиво	88 литров	3080
Раки	500 штук	5000
Шашлык	15 килограмм	4500
Минералка	31 бутылка	465
Проломленная крыша		7500
Выбитые окна		6350
Утопленная лодка		13 500
Водный мотоцикл (аренда)		15 000
Аренда массажистки		10 000
Песни дедушки Ашота		В подарок.
Итого:		100 773

 

                Под сладкие разговоры о том, на что они потратят сверхприбыль, Мошнянские задремали. Тем временем за Иваном, который забыл брать телефон, приехали Веня и Митяй. Они удивленно разглядывали базу, которая была как после ядерной войны. Кругом валяются пьяные люди, пустые бутылки, в машине Ивана спит старый толстый армян. Тут они услышали знакомый голос, поющий нетрезво какой-то знакомый мотив но своими словами:

                — Въестся к небу дым костра бомжей...

                Из-за домика, полуголая кореянка катила за собою садовую тачку, в которой сидел Иван. В одной руке у него была бутылка Джек Даниелса, в другой шампур с шашлыком.

                — Вперде залётная! – махнув шампуром как саблей шампуром, командовал Иван, и запел что-то лирическое в стиле Канибал Корпс.

                — Ивана-ма! Договаривались только на массажа-ма! – слёзно лепетала кореянка, страдальчески обнажив кроличьи зубы.

                — Давай-давай, газу Хюндай, газу! За всё плачу! – и тыкая шампуром в полуторакулачковую задницу кореянки опять запел.

                — Братуля! Тебя весь город потерял! – крикнул опешивший Веня – помчали до дому!

                Иван жирными от шашлыка губами громко скомандовал – «Тпррууууу!», массажистка тихо поскуливая и матерясь на корейском языке остановилась. Иван задумчиво хлебнул вискаря, посмотрел то на изумленных Веню и Митяя, то на задницу кореянки и замотав головой молвил:

                — Чёт я забыл. – и уснул.

                Парни с трудом выгнали спящего армяна из автомобиля Ивана, за руль сел Митяй, и троица казаков умчала с базы прочь. Жанна, уснувшая в шезлонге у хозяйского домика,  услышала рёв прямоточного глушителя, вскочила и заголосила:

                — Забыл! Забыл!

                Из хозяйского домика выскочили Сан-саныч и Жанна Ашотовна.

                — Что забыл? Кто забыл? – закудахтали они как куры.

                — Заплатить забыл! – исторично орала Жанна в след иномарке, что оставив  позади себя облако пыли, мчала по займищу на Новочеркасск.

 

***

 

                Семейный бизнес Мошнянских  рухнул. Вскоре приехали судебные приставы, и за махинации с документами на базу, Сан – Санычу дали три года условно, так как договорились с судьёй Новочеркасского Суда Шилиным за взятку в 250 000 рублей. Марина Ашотовна возглавила казачий ансамбль «Юный Котелок» при Новочеркасской администрации, Жанка работает продавщицей в круглосуточном ларьке на Галинке, и недавно попалась на продаже левого шампанского.

                А Иван с тех пор забывает...

Написано в январе 2015 года,

в застенках Новочеркасской тюрьмы, камера №112

Сергей Белогвардеец.